CHAPITRE 951 957

Глава 951

Полное небытие и пустота… — именно этими словами можно было охарактеризовать состояние разума Кеншина. Впервые за многие месяцы в нем отсутствовали мысли, и впервые за многие месяцы аксиома существования Кеншина, как мыслящего индивида, могла быть поставлена под сомнения.

Не в силах мыслить, Кеншин не имел возможности не только узнать о том, что происходило вокруг него в последнюю неделю, но и даже задуматься о том, что произошло с ним самим.

Однако, как свойственно всем периодам неопределенности, и этому этапу турбулентности в судьбе Кеншина суждено было закончиться. Словно луч света в кромешной тьме, искра его сознания сперва вспыхнула, а затем разгорелась в бурный пожар мыслительной деятельности.

С огромным трудом подняв тяжелые веки и открыв слипающиеся глаза, Кеншин с трудом сумел осознать самого себя. Первые секунды все окружающее пространство казалось ему знакомым… и в то же время совершенно чужим, словно в происходящем недоставало важной детали.

«Гакуро… Ашикаби… Земля!» — Поэтапно раскручивая обрывки мыслей в своей голове, испуганно подумал Кеншин и, резко распахнув пуховое одеяло, попытался встать.

*Бум…*

— Ах! — Послышался звонкий и крайне шумный для ослабшего слуха Кеншина девичий писк, — Ц-Цунаде! Скорее, он очнулся!!

— Угх… Не кричи, Акеми… — Приподнявшись с пола на одних лишь трясущихся локтях, морщась от дискомфорта, проговорил он.

— Н-не двигайся, прошу тебя! Ты еще очень слаб… — Спешно подбежав к лежащему на полу мужу и обхватив его руками, воскликнула Акеми.

*Шух, шух, шух!*

Внезапно дверь в комнату резко распахнулась, и все перед глазами Кеншина начало стремительно мельтешить. Единственное, что слышали его уши — это множество разных шумов, и лишь спустя полторы секунды он узрел перед собой хорошо знакомую фигуру.

— Е-его восприятие… — Ужаснувшись, прошептала Цунаде, прикрыв ладонью рот.

— Похоже, я слегка не в форме… — Криво ухмыльнулся Кеншин, без труда осознав многократное ослабление собственного восприятия и невозможность функционирования на уровне элитных каге.

*Шух!*

— Очнулся! К-Кеншин! — Стремительно влетев в комнату, радостно воскликнула Кохару и немедленно припала к его телу.

Для самого Кеншина все произошло настолько быстро, что он увидел лишь вспышку и обнаружил себя в объятьях второй, не менее знакомой, женской фигуры. Публичные проявления слабости его серьезно расстраивали и, смахнув прежнюю приветливую улыбку с лица, он вырвался из объятий жены, резко поднявшись на ноги.

— К-Кеншин, осторожнее! — Боязливо воскликнула Цунаде и хотела было его подхватить, но остановила свою руку за мгновение, узрев медленное и такое неряшливое движение с его стороны.

— Не стоит. Мне уже лучше, — Наполовину подняв руку перед собой в останавливающем жесте, мягко сказал он.

Увидев, как едва стоящий на ногах муж чуть было не споткнулся о собственную ногу, Акеми рефлекторно устремилась к нему на помощь, но была остановлена суровым жестом Цунаде.

С трудом переступая с ноги на ногу, Кеншин все же вернулся к торцу собственной кровати и, выставив под собой обе руки, наконец сумел сесть самостоятельно. Именно так, как не садился уже многие месяцы, полагаясь исключительно на мощь своего телекинеза.

— Все в порядке?.. — Оглядев всех троих непоколебимым и несвойственным его текущему состоянию взглядом, сурово спросил Кеншин.

Кохару без малейших колебаний выдержала его взгляд. Цунаде, замешкалась лишь на долю секунды, но выстояла. Однако Акеми, будучи наименее стойкой из всех присутствующих, моментально сломалась под гнетом его непреклонной воли и выдала все одной лишь своей реакцией.

— Что случилось? — С ледяным опасным спокойствием спросил он, сосредоточив свой взгляд на Цунаде.

— И-Ичиро… О-он… — Захныкав, начала было Акеми, не справившись с тяжестью эмоций.

— Ичиро погиб, — Глядя ему в глаза, сурово заявила Цунаде.

*Шух…*

Пошатнувшись на месте и едва не рухнув на пол, Кеншин был спешно подхвачен стремительно подоспевшей Кохару и усажен на прежнее место с рассеянным и ошеломленным взглядом.

— Его еще можно вернуть, Кеншин! — Рыдая, прокричала Акеми, ринувшись ему в объятья, но будучи остановленной крепкой рукой Цунаде.

— Вот, — С огромным трудом удерживая пылающие эмоции и скопившиеся в глазах слезы, твердо сказала Цунаде, протянув ему медальон.

Стоило медальону на изящной цепочке закачаться перед расфокусированным взглядом Кеншина, как он внезапно вздрогнул и с неестественной силой и ловкостью выхватил его из рук своей главной жены.

— Ичиро… — Вздохнул он, сдерживая слезные позывы собственного организма.

Даже будучи изрядно ослабленным, он чувствовал веяние Энергии Души, исходящее от алмазного кристалла в сердцевине медальона, и хорошо зная эманации душ всех своих сыновей, нисколько не сомневался в том, что внутри находится совершенно неповрежденная душа его старшего сына.

— Он погиб, как герой. Он уничтожил врага и пал под суицидальной атакой противника, защитив своего брата, — Строгим, наполненным почетом и уважением, голосом, проговорила Кохару.

— Кого?.. — Подняв взгляд, с неопределенной эмоцией в голосе спросил Кеншин и, спустя мгновение покачав головой, добавил, — Не говори… Сейчас мне это лучше не знать…

Одернуть самого себя от подсознательного желания «оценить» важность жизни Ичиро с важностью жизни неназванного спасенного сына — было крайне тяжело, и Кеншину потребовалось все имеющееся мужество, чтобы не позволить себе размышлять с позиции выгоды и личных предпочтений.

*Шух!*

В этот момент дверь в комнату вновь распахнулась, и на пороге лишь на мгновение показалась фигура удивленной, а затем безумно обрадованной молодой красноволосой девушки, которая в следующую секунду попросту исчезла, чтобы появиться в другом месте.

— П-папочка! — Громко воскликнула Карин, решительно отмахнувшись от останавливающей руки Цунаде, и заключила Кеншина в свои объятия.

— Осторожнее! Ты его угробишь! — Изнывая от желания дать ей увесистую оплеуху, воскликнула Цунаде, но боялась что-либо делать в тесной близости к хрупкому телу Кеншина.

— Ох! П-прости, папочка… — Мигом извинилась она, улыбаясь со слезами на глазах. Однако стоило ее взгляду зацепиться за медальон в ладони Кеншина, как улыбка замерла, а затем и вовсе съехала вниз.

— Ничего… Это то, что мне сейчас нужно. Не останавливайся, милая… — Словно заведенная роботизированная игрушка проговорил Кеншин, приобняв ее за талию немного окрепшей рукой.

Ласка от веселого, жизнерадостного и бесконечно любящего существа, коим по отношению к нему являлась Карин, была тем, что удерживало его разум от окончательного погружения в полнейший деструктив и позволяло всколыхнуть воспоминания о былых и безмерно прекрасных временах.

— Д-да… — Ошарашенно кивнула Карин, но совершенно не понимала, что делать.

Однако Кеншину по большому счету и не требовалась ее повышенная эмоциональная вовлеченность. Ощущения мягкости ее кожи, уникального аромата ее юного тела и совершенно несравненный запах ее роскошных волос — всего этого было более чем достаточно, чтобы уберечь себя от губительного наваждения.

— Пойдем. Оставим их наедине, — Строгим шепотом сказала Цунаде и, получив молчаливый кивок Кохару, едва ли не силой увела ошеломленную Акеми.

<section >

<title >

Глава 952

Лежа на своей кровати, поглаживая нежную голову заплакавшей всю его грудь юной Карин, Кеншин не думал ни о чем и пребывал в особом медитативном состоянии, призванном расслабить его воспаленный и ослабленный разум.

— М-мне так жаль… Я говорила им, что нужно помочь, а они… — Рыдая и изливая реки слез на его грудь, бормотала Карин.

— Ты все сделала правильно… И они все сделали правильно… Не нужно себя винить, — Неспешно поглаживая ее по голове правой рукой и прижимая к себе левой, мягко пробормотал он.

Карин хотела было возразить и оспорить это утверждение, желая найти или даже назначить виновника произошедшего, но оказавшись в самом райском для нее месте, а именно в объятьях любимого мужчины — попросту не смогла собрать в себе столько застоявшегося гнева.

Вся ярость, гнев и неудовлетворенность, что терзали ее разум и душу долгие недели, при попытке сформироваться в устойчивую мысль и вырваться наружу потоком брани попросту рассеивались безвозвратно, уступая место светлым и бесконечно более приятным эмоциям.

В этот момент ей совершенно не хотелось излюбленного интима. Весь последний месяц думая лишь о том, как склонить Кеншина к близости, оказавшись с ним наедине, Карин внезапно нашла для себя нечто гораздо более желанное, чем бурный всплеск эндорфинов.

По мере течения времени с момента пробуждения, тело Кеншина все больше и больше крепло, а душа, бывшая длительное время в забытье, постепенно пробуждалась, наполняя физическое тело большим количеством сил.

<subtitle >* * *

Тем временем новость о долгожданном пробуждении главы клана, наконец, дошла до ушей большей части членов Клана Накаяма, произведя небывалый фурор и всколыхнув все «родительское» крыло.

— ЧТО?! Вы ему сказали?! — Ошеломленно воскликнула Касуми, схватившись за голову от совершенной ими глупости.

— Она права, это было совершенно неуместно, — Неодобрительно покачала головой Инари.

— Вот видите, даже для нее это дико! — В подтверждение своих слов заявила Мэй, вызвав подергивание правого глаза у белокожей фурии.

— Так даже лучше. Обойдемся без лишних стенаний, — Хмыкнула Мататаби, вызвав бурю негодования.

— Как ты можешь такое говорить?! — Упрекнула ее Югито, уперев руки в бока.

— Ты… — Сжав хрупкие кулачки, прошипела Айя, — Бессердечная!..

— Спасибо, — С каменным выражением лица кивнула Таби, — Слезами делу не поможешь. Или же ты предпочитаешь месяцами рыдать и биться в истерике, вместо того чтобы вернуть сыну тело?!

Ее возглас прогремел в головах всех присутствующих, словно удар молота по церковному колоколу. Каждая нашла в этих словах нечто уникальное, но никто не остался равнодушным.

— Не хочется с ней соглашаться, но хвостатая права, — Кивнула Инари, — Кеншину нужно скорее пережить все это, чтобы сосредоточиться на создании высококлассного тела для Ичиро.

— Согласна, — Нехотя вздохнула Цунаде, — Ни одна из нас не желает видеть печаль на его лице, и мы все должны сделать все возможное, чтобы он улыбался.

— Верно! — Синхронно заявили Мэй и Куроцучи.

— Тогда нам нужно составить стратегию и продумать план… — Моментально переводя все в сферу рациональности, заявила Касуми, демонстрируя знаменитую скрупулезность клана Нара.

<subtitle >* * *

Пролежав в кровати с Карин чуть более часа, Кеншин с явной неохотой, но все же был вынужден прервать блаженное состояние медитации и, легонько похлопав ее ладонью по заднице, призвал к подъему.

— Нам пора, — Мягко прошептал он, глядя в ее блестящие от слез малиновые глаза.

— Т-так скоро?.. — Удивилась она, ерзая промежностью на его правом бедре.

— Да. Я потерял целую неделю и не могу позволить себе прохлаждаться и далее, — Покачал головой он, предпринимая огромные волевые усилия на то, чтобы пересилить стойкое желание остаться в постели на несколько часов, а то и дней.

Компания юной и бесконечно влюбленной девы, чье тело в его глазах было произведением искусства, а запах и прикосновения сводили его с ума — была тем, что Кеншин искренне желал растянуть на подольше.

Но при одной лишь мысли о других своих женах и погибшем сыне, чья душа в этот момент покоилась в медальоне на его груди, Кеншин не мог найти причин и моральных оправданий для сколько-нибудь значительных задержек, не говоря уже о получении удовольствия в столь неподходящий момент.

*Шух, шух…*

С огромной неохотой поднявшись с кровати, Кеншин принялся разминать свое ослабшее тело, а Карин, словно ничего не произошло, наклонившись к полу, принялась поправлять свою обувь, неосмотрительно выпятив задницу, слегка «проглотившую» большую часть тканевых границ на коротких джинсовых шортах.

«О чем я только думаю?..» — Покачал головой он, ощутив большой стыд за свои мысли и физиологические позывы «проснувшегося» тела.

<subtitle >* * *

— Идет! Он идет! — Дрожа всем телом, прокричала Ино, спешно заскочив в помещение.

— Так! Все по местам! И ведите себя так, как договаривались! — Оглядев всех женщин, сидящих за огромным столом, заявила Цунаде.

Все присутствующие понимающе кивнули, а Айя, занимающая одно из центральных мест, почувствовала прикосновение к своей руке. Повернув голову, она узрела улыбку своей первой и самой близкой подруги — Нацуми.

*Шух, шух, шух…*

Весь зал замер, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносящимся из коридора, и к моменту, когда из-за двери послышались шаги, большая часть женщин, не выдержав напряжения, задержали дыхание.

*Пуф!*

— Ого, папочка, ты только взгляни сколько здесь красоток! Все они собрались здесь из-за тебя! — С веселой улыбкой заявила ворвавшаяся внутрь Карин, мигом поймав на себе огромное количество разнообразных взглядов. От настороженных до равнодушных. От радостных до гневных.

— Она неисправима… — Нежно потрепав ее по пушистой голове, с мягкой улыбкой сказал Кеншин, заходя внутрь.

Этот момент был для Кеншина одним из самых тяжелых за долгое время. Едва увидев лица всех своих жен, он чуть было не утратил былую расслабленную улыбку. А узрев милый лик хрупкой и совершенно беззащитной Айи, он на долю мгновения замер на месте, пропустив через себя зарождающуюся дрожь.

Однако прекрасно осознавая, что его нерешительность и эмоциональная слабость приведут лишь к многократному увеличению слез и грусти внутри Клана Накаяма, он был вынужден тщательно скрыть все свои печальные эмоции, обнажив лишь самое теплое и светлое, что могло выдавить его ослабшее сердце.

— К-Кеншин… — Не выдержав тяжести момента, слезливо прохныкала Макото и, соскочив с места, рванула в его объятья.

— Я так рада! — Задрожав всем телом, воскликнула Ино и прильнула к свободному уголку его груди, одарив его своей мягкостью и неповторимым сладким ароматом.

— Кеншин… — Прошептала Акеми и осуществила то, чего не успела сделать в его комнате, прильнув лицом к его животу.

Эмоциональная несдержанность этих троих девушек стала спусковым крючком для цепной реакции. В считанные секунды послышались аналогичные возгласы, и остальные женщины, так же полностью игнорируя ранние договоренности и правила приличий, начали одна за другой тянуться к своему мужу, находя успокоение в массиве совместных объятий.

— Я так скучала, Кеншин… — Слезливо проговорила Кохару и под удивленный взгляд Цунаде ринулась к нему.

— Ничего. Они эмоционально неустойчивы, и это можно понять, — Вздохнула Цунаде, окинув взглядом Инари и Мататаби. Однако стоило ей лишь взглянуть на Двухвостую, как она немедленно исчезла, чтобы мгновение спустя появиться в совершенно другом месте.

— И меня! Приласкай меня тоже! Я так соскучилась… — Мурлыкающим голосом простонала Таби, протиснувшись к нему снизу и обвив его пояс материализовавшимся хвостом.

— Да уж… — Вздохнула Цунаде, повернув взгляд на единственную оставшуюся на своем месте женщину, и выпучила глаза от неверия.

— Кеншин! Я так переживала! Как хорошо, что с тобой все в порядке! — Послышался слезливый и заботливый возглас Инари, а Цунаде с шоком в глазах могла лишь наблюдать за тем, как гордая «Прародительница Чакры», расталкивая всех остальных, бесстыдно жмется грудью к рукам их общего мужа.

«Ладно… Похоже им всем требовалась некоторая разрядка… Все нормально…» — Мысленно успокаивала себя Цунаде, оставаясь сидеть на месте старейшины.

*Шу-шу-шу…*

Внезапно все возгласы и перешептывания стихли, и Цунаде, забывшейся в своих мыслях, пришлось обратить свой взор ко входу. Едва подняв свои во многом безрадостные глаза, она задрожала всем телом, а от былых дисциплины и уверенности не осталось и следа.

*Шух!*

Ее тело действовало само по себе, а разум отказывался задействовать аналитический режим, будучи полностью поглощенным, режимом любовным. Лишь один беглый взгляд в глаза Кеншина, распахнувшего свои объятья, вынудил мудрую и твердую духом женщину в миг превратиться в хрупкую, тянущуюся к любви, девушку.

*Пуф!*

Уткнувшись лицом в широкую, крепкую и теплую грудь любимого мужчины, ощутив хорошо знакомый запах, Цунаде чуть было не растаяла и не забылась в этом чудесном чувстве. Впервые за очень долгое время она вновь ощутила себя простой женщиной, а тяжелая ноша из проблем и ответственности за клан более не давила на ее плечи, позволив вдохнуть полной грудью.

— Ты хорошо справилась… — Мягко прошептал Кеншин ей на ухо, крепко обняв ее, искренне наслаждаясь упругостью и мягкостью ее грудей, и в то же время блуждая ладонями по ее гладкой ровной спине.

— Я… Я… — Едва не рыдая, начала было она, но в мгновение была заглушена уверенным поцелуем.

Все присутствующие, включая Айю, терпеливо и молча смотрели за трепетным моментом их единения, не имея никаких претензий к особому отношению Кеншина к Цунаде. Ибо каждая, включая ветреных Макото, Норико и Мататаби, понимала всю тяжесть ответственности, лежащей на хрупких плечах этой сильной женщины, неоспоримо заслужившей мгновение отдыха.

<section >

<title >

Глава 953

Тем временем неизмеримо далеко от Земли, в Иммерситовой Крепости, принадлежащей богу Ооцуцуки, разгорался очередной словесный конфликт, рискующий перерасти в физический, чего многие старались избежать.

— Владыка, умоляю, одумайтесь! — Рухнув лбом в крепчайший пол из иммерсита, смиренно взмолился Нода Цуёши.

— Замолкни! — В раздражении огрызнулся Ашикаби, сдержавшись от оплеухи в сторону зарвавшегося раба, — А что скажешь ты, Омойканэ?..

— Боюсь, я буду вынужден так же попросить вас остаться… Несколько дней назад аванпост на Луне 74 вновь подвергся набегу рептилий. С каждым днем они все наглее прощупывают границы, и я уверен, что эти существа только и ждут вашего исчезновения…

— Антары?.. Проклятые твари! — В раздражении фыркнул Ашикаби, — Всего пять сотен лет назад эти двое слезно умоляли меня не громить их ничтожные поселения, а теперь смеют поднимать голову?!..

— Эта раса необычайно сильна и вынослива. Пожалуй, самая биологически сильная из всех, что знакомы нашему народу, — Серьезным тоном добавил Омойканэ, — Несколько лет назад моим ищейкам удалось выкрасть несколько экземпляров, и я сумел разузнать некоторые подробности их существования.

— Хм?.. Неужели эта информация имеет ценность для моего уха?.. — Недовольно буркнул Ашикаби, не имея никаких внутренних стимулов на злое отношение к своему самому старому и самому ценному орудию.

Будучи богом и полноправным Владыкой всей расы Амацубито, Ашикаби воспринимал всех членов своей расы не иначе, как инструментами. Порой ценными и трудно заменимыми, но все еще инструментами.

Старик Омойканэ, будучи пятым по счету полубогом из числа его персональных «орудий», пережив двенадцать своих товарищей и прожив невероятно долгую, уникально продолжительную жизнь, имел наивысшую ценность и, как для «орудия», был невероятно ценен.

Ценным было и его мнение. Не желая этого признавать и всячески отрицая малейшие колебания в своей душе, Ашикаби так или иначе проникся сочувствием и привязанностью к этому орудию, нехотя отдавая должное всем его достижениям, и не позволяя себе применять силовое воздействие против хрупкого, готового умереть в любой момент, старика.

— Боюсь, что так, — Кивнул Старик Кагуя, — Эти существа исповедуют совершенно иные и непредставимые для нас убеждения. Их сила не поддается исследованию, а скорость развития и талант большей части молодых особей в сотню, а иногда и в тысячу раз превосходят среднего Амацубито.

— Да хоть в миллион! Этим тварям никогда не перешагнуть Последнюю Грань. Как бы сильно они не плодились, даже полубогами им стать невероятно сложно! — Вклинился Нода Цуёши, не выдержав быть слушателем в теме, которая является его экспертной.

— Верно, — Кивнул Ашикаби, впервые согласившись с этим раздражающим орудием, — Чтобы дикари, и тем более дикие звери могли перешагнуть Последнюю Грань?.. Таких случаев едва ли десяток за всю историю Содружества.

— И все же, это не ноль, Владыка… — С долей смирения, но весьма настойчиво сказал Омойканэ, — Мы… Нет, ВЫ не можете так рисковать. На кону существование всей нашей расы. Разве жалкий дикарь, который вероятно уже мертв, стоит такого риска?..

При этих словах Омойканэ старался выглядеть искренним и воодушевленным. Однако малую искорку в глубине его глаз все еще можно было заметить, не будь Ашикаби так увлечен собственными размышлениями.

— На кону моя честь! — Сжав кулаки прорычал Владыка, — Этот дикарь должен умереть, а его планета должна быть разорвана в клочья!

— Ваша воля — закон, Владыка… — Смиренно кивнул Омойканэ и, слегка опустив радующиеся глаза, добавил, — Я сделаю это. Я уничтожу этого дикаря и проведу суд над беглыми потомками. В конце концов, это целиком и полностью моя вина…

— О-он прав, Владыка! Позвольте ему искупить свои ошибки! В-Вы ведь Владыка Ооцуцуки, и Вы не должны марать руки о жалких дикарей… — Дрожащим и в меру испуганным голосом поддержал его Цуёши.

Цуёши не мог и представить сколь чудесную услугу оказывает Старику Кагуя, но исходя из первостепенных интересов расы Амацубито, он нисколько не задумываясь полностью поддержал Омойканэ в этом вопросе, надеясь удержать Владыку от безрассудств и рисков.

— Вот как?.. — Нахмурился Ашикаби, начав закипать и переведя взгляд на третьего полубога в комнате, добавил, — А ты. Как считаешь ты, мой юный друг?..

Все это время молчавший и уткнувший голову в пол, Шики Гакиджи осторожно приподнял глаза и, впервые узрев истинный лик легендарного Владыки, оказался не в силах вымолвить и слова.

— Я… Я… — Только и мог выдавить из себя молодой полубог рода Шики, чувствуя себя самым настоящим четырехсотлетним сопляком на фоне стариков возрастом по нескольку тысяч лет, не говоря уже о Владыке, известный возраст которого превышает одиннадцать тысяч лет.

— Хочешь согласиться с ними?! — Весело гаркнул Ашикаби, наслаждаясь излюбленной формой издевательств над самыми хрупкими из главных «орудий».

— Н-нет! Никак нет, Владыка! Я полностью подчинюсь любому Вашему решению! — Рухнув головой в пол, боязливо прокричал Гакиджи, развеселив и умиротворив садистские устремления Ашикаби.

— Хорошо. Мое решение будет таким… — Начал было он и приковал к себе полное внимание всех троих полубогов, — Накаяма Кеншин будет уничтожен моими и ТОЛЬКО моими руками!

Эти слова стали громом среди ясного неба для ушей Цуёши и Омойканэ. Они оба искренне не желали отпускать самого боеспособного члена их расы в далекое, как минимум трехмесячное путешествие, исповедуя свои собственные цели.

Цуёши придерживался общественно озвученной версии, не желая допускать даже гипотетическую маловероятную возможность вторжения врагов. Омойканэ же опасался не только и не столько этого, тщательно скрывая свои истинные намерения. Однако прежде чем они оба успели расстроиться, их слух уловил кое-что еще.

— Но… прежде я разберусь с проклятыми ящерами, — Заявил Ашикаби, поселив в сердца своих орудий надежду, — Это будет отличным методом сбросить излишки гнева. Пока я не уничтожил кого-нибудь из вас…

— Владыка мудр… — Льстиво сказал Омойканэ, — Но не позволяйте себе забыться. Даже лев использует полную силу в охоте на кролика. Нельзя дать ящерам уцелеть!

— Верно! — Кивнул Цуёши, — Если ворвемся втроем, то гарантированно уничтожим всю их расу одним ударом!

— Хм?.. Думаете, мне нужна помощь таких, как вы?! Не льстите себе и не забывайтесь! — Злобно фыркнул Владыка, выпустив немного своей ауры.

*Пуф! Бум!*

В следующее мгновение все трое, включая Омойканэ, не в силах сопротивляться ауре бога, оказались прижаты головами в твердый пол. Ни один из них не мог и не смел пошевелиться, демонстрируя полную власть над их судьбами и телами в руках Ашикаби.

— Но все же кое-какая информация мне пригодится… Омойканэ, приготовь все, что нам известно об их поселениях. Я хочу разгромить их все, — Ослабив давление с главного орудия, немного более мягким тоном сказал Владыка и приготовился к легкой прогулке по пепелищу вражеских земель.

<section >

<title >

Глава 954

Семь миллиардов километров были непостижимым расстоянием для любого смертного. Ни одно живое существо ниже ранга полубога не было способно преодолеть его и за десяток лет. Однако для Бога Оцуцуки это расстояние равнялось чуть более чем получасу полета.

*Шух!*

Двигаясь совершенно уверенно, Ашикаби без малейших сомнений вышел за пределы своих территорий и продолжил путь к Гибельным Пустошам, намереваясь закончить намеченное за несколько разминочных часов.

Гибельными Пустошами именовалась область космического пространства с давно погасшей звездой и совершенно недопустимыми условиями жизни. Раса Амацубито могла бы без малейшего труда развернуть свою экспансию и на этот регион, однако из-за невозможности его заселения это место многие тысячи лет оставалось не более чем свалкой для разного рода астероидов и комьев космического мусора.

Именно поэтому у Ашикаби не возникло больших проблем с тем, чтобы позволить «расе мусорщиков» поселиться в этом ужасающем и отвратительном месте. К тому же неспровоцированная агрессия по отношению к расам, имеющим полубога — являлась весьма серьезным нарушением Кодекса Содружества, и «уничтожение тараканов», коими он видел отвратительных рептилий, не стоило проблем с могущественным и непреклонным Содружеством.

Однако сейчас, получив акт агрессии со стороны Антаров, Ашикаби более не имел никаких предостережений в отношении этой слегка недооцененной расы дикарей. И с гораздо меньшими издержками мог устроить долгожданный и так любимый им геноцид.

— Какое отвратительное место… Даже без кислорода здесь чувствуется смрад! — Поморщившись от отвращения, пробормотал он, глядя на цепь из полей астероидов и обломков остывших планет, дрейфующих в пустоте.

Не желая проводить здесь ни секундой больше необходимого, он стремительно рванулся вперед, нисколько не озаботившись какой-либо тактической подготовкой к предстоящему бою, ибо все это воспринималось им не как бой, а как загонная охота, резня и чистое развлечение.

*Шух!*

Скорость полета бога, опирающегося на полноценный Закон Гравитации, была запредельно высока. Миллион километров был преодолен им за считанные минуты и, лишь подобравшись еще ближе к землям Антаров, Ашикаби слегка нахмурился.

«Что это за чувство?.. Настороженность?.. Невозможно!» — Удивился вою собственного предчувствия он и чуть более осторожно продолжил путь.

*Шууух!*

Значительно ускорившись, он намеревался одним махом пересечь пустоту отделяющую его от самого крупного участка твердой поверхности, но стоило ему преодолеть еще несколько тысяч километров, как его разум задрожал, а физическое тело впервые за несколько тысяч лет покрылось мурашками.

«Что это?!» — Выпучив глаза от шока, мысленно воскликнул он.

Давление, обрушившееся на его разум, было совершенно нематериальным и нисколько не угрожало его физической и духовной оболочке. Однако дискомфорт и нотки страха перед неизведанным нисколько не уменьшились и лишь увеличивались с каждой секундой.

И все же, будучи крайне опытным существом и полноценным богом, Ашикаби имел куда больше возможностей взаимодействия с окружающей реальностью, чем смертные. Ему не составило никакого труда определить тип гнетущего воздействия и найти его источник.

*Пуф!*

Стоило ему проследовать к основанию источника давления, как его разум поразила вспышка еще более ужасающего и по-настоящему пугающего давления, от которого даже возвышенный бог задрожал всем телом.

Перед его глазами вспыхнула картина огромного (километрового в высоту и ширину) абсолютно черного алтаря. Эта конструкция имела форму статуи невероятно огромного ящера, сидящего на странном троне из множества зубов. Перед главным «ящером» стояли коленопреклонные фигуры как минимум сотни ящеров поменьше, а под их ногами виднелись яркие и скрупулезно выточенные рельефы самых разнообразных черепов. Лишь часть из которых была знакома расоведению Амацубито.

«Неужели демоны?..» — В ужасе подумал Ашикаби.

Демоны из ужасающего измерения, названного Царством Хаоса, были настоящей головной болью для всего Содружества. И Ашикаби, хоть и никогда не имел с ними прямых контактов, был прекрасно осведомлен об ужасающих и непреодолимых последствиях контакта с этими существами.

В этот момент из его разума словно ветром сдуло все навязчивые мысли о Кеншине и сладкой мести в медленном убийстве оного. Опасность пришествия ужасающих демонов на самых границах земель Ооцуцуки отрезвила его настолько, что Ашикаби, не задумываясь ни о чем, стремительно помчался к оккультному алтарю, желая разгромить его как можно скорее.

*Шух!*

— Стой, чужак! — Прозвучал грозный шипящий голос, от которого Ашикаби слегка нахмурился. Голос был отнюдь не физическим, а духовное давление, исходящее вместе с ним, немного превышало мощь, которую он ожидал встретить в этом месте.

*Шух, шух!*

Вслед за прозвучавшим голосом в некотором отдалении прямо на пути Ашикаби показались два гуманоидных ящера. Каждый из них имел внушительный рост в два с половиной метра, а так же крепкую матово-черную чешую, поглощающую каждую частицу окружающего света.

— Дальше ты не пройдешь. Разворачивайся и проваливай, — Грубо заявил один из ящеров, с ужасным акцентом разговаривая на языке Содружества.

— Что за дьявольский культ вы тут развиваете?.. Вздумали заигрывать с демонами?! — Полностью игнорируя его чрезмерно наглый тон, в гневе воскликнул Ашикаби, требуя немедленного ответа.

— Демоны?.. Нет, — Слегка задумавшись, ответил ящер, — Антары никогда не служили и не сотрудничали с этими отродьями. А ты, предводитель Амацубито — лучше убирайся.

— Ха-ха-ха!.. — Громко захохотал Ашикаби, запоздало поняв их посыл, — Убираться? Мне?!

*Шух!*

В долю секунды загоревшись безумно могущественной аурой, он без малейших колебаний устремился в атаку. Его физическая мощь многократно уступала концептуальной, но разозленный Владыка желал разорвать их собственными руками.

Скорость движения полноценного бога в сотни и тысячи раз превосходила скорость крошечных полубогов. И двух ящеров ждала бы верная смерть, если бы не одна произошедшая странность.

*Фууу…*

Стоило Ашикаби ринуться в атаку, как все его тело обуяла непреодолимая сила и принялась насильно подавлять всю его мощь. Давление было настолько внушительным и непреодолимым, имея совершенно чужеродную структуру, что для сопротивления ему потребовались все божественные силы.

— А-алтарь… Э-это ваш проклятый алтарь!!! — В ужасе воскликнул Ашикаби, лишившись доступа к значительной части своих сил и не имея возможности развязать полную мощь.

Два ящера тем временем не проронили ни слова, но со значением смотрели друг на друга, общаясь исключительно между собой. Ашикаби, привыкнув читать мысли всех своих подчиненных, к собственному удивлению оказался не способен прочесть мысли этих двоих, чувствуя себя совершенно ужасающе.

«Сомневаюсь, что он является нашей целью… Слишком слаб и ничтожен…» — Сказал один ящер, покачав головой.

«Но теперь он знает о Проводнике… Если сюда нагрянет несколько богов или Высший бог, мы не выстоим…» — С намеком сказал второй ящер, сосредоточив хищный взгляд на фигуре белокожего и внешне благородного Ашикаби.

— Вздумали меня игнорировать? Ничтожества! — В ярости прорычал Владыка Ооцуцуки и, не взирая на значительное ослабление, продолжил свой полет.

«Законы и Концепции здесь не работают… Энергия подавлена… Но мое тело все еще является телом бога! Я их сокрушу!» — Мысленно решил он и устремился к двум врагам, желая разгромить их за несколько ударов.

В обычной ситуации (даже без Концепций и Законов) любой полноценный бог без малейших проблем сокрушил бы любого полубога мощью одного лишь физического тела. Однако два ящера, на которых стремительно мчался Ашикаби, совершенно не выглядели испуганными, глядя на него вертикальными зрачками так, как варан смотрит на мышь.

«Вместе», — Синхронно воскликнули они оба, и с невероятной скоростью устремились навстречу врагу.

*Шух!*

*БУМ! БУМ! БУМ!*

Удары Ашикаби были безумно могущественными. Способные сокрушать огромные астероиды и даже небольшие луны, его кулаки врезались в тела обоих ящеров, но вместо уничтожения их физических оболочек, застревали в прочнейшей чешуе.

*БУМ! БУМ! Гррр…*

Удары же обоих ящеров, напротив, были крайне разрушительными для тела Ашикаби. Их когтистые лапы, виртуозно блокируемые умелым богом, все же находили брешь в обороне и раз за разом отнимали у его тела небольшие куски плоти.

*Шух!*

— В-вы… — Немного отступив, в ужасе и страхе пробормотал Ашикаби. Его тело было изодрано в нескольких местах, а раны изнутри выжигала какая-то ужасающая сила.

В этот момент он и думать забыл о чем-то столь незначительном, как месть дикарю далекой непокорной планеты. В этот момент его разум, впервые за тысячи лет, был поглощен вопросом выживания.

— Ублюдки! Вы заслужили смерть! — Сгорая от гнева и ярости, прорычал он и, вынашивая в разуме определенный план, ринулся в очередную стычку.

*Шух!*

*БУМ! БУМ…*

«Один удар… У меня есть только один удар…» — Практически безуспешно атакуя их в прежнем темпе, мысленно констатировал Ашикаби.

Будучи крайне умелым и опытным представителем своего народа, вырвавшемся на самую вершину и став полноценным богом, Ашикаби был чрезвычайно талантлив. И хотя многие прежние дарования были забыты под гнетом мирной и спокойной жизни, оказавшись в опасности он без труда пробудил свои старые инстинкты.

Оглянувшись назад и тщательно анализируя действие ужасающего «алтаря», подавляющего любую выявленную способность, Ашикаби сумел обнаружить закономерность, заключающуюся в отнюдь не моментальном действии этого подавления.

— Много болтаешь. Умри! — Оскалившись, прорычал один из двух ящеров и, скооперировавшись со своим собратом, вознамерился зайти в слепую зону врага и разорвать его тело.

*Шух!*

Очередной выпад кулака Ашикаби был воспринят этим ящером, как нечто совершенно привычное. Не став даже уклоняться от него, ящер ожидал, как и прежде, получить лишь незначительные травмы внутренних органов и пару трещин на чешуе, но в последнее мгновение все изменилось.

*БУУУМ!..*

Кулак Ашикаби в последнее мгновение перед столкновением вспыхнул ореолом чудовищно могущественного Домена, который начал стремительно подавляться окружающим давлением. Однако к тому моменту, как давление его подавило, кулак достиг своей цели.

*Шух!*

Второй ящер, испытав огромную опасность, стремительно отступил прочь и с ужасом в глазах осмотрел место столкновения. Однако в том месте, где кулак врага столкнулся с бронированным телом его собрата, была лишь пустота.

— Ха-ха-ха! Оно того стоило! Этот ублюдок был твоим товарищем? Сочувствую… Нет, не сочувствую! Ты так же, как и он — заслужил смерти! — Злобно и безумно хохоча, воскликнул Владыка Ооцуцуки, буквально опьянев от удовольствия.

*Шух!*

*БУМ! БУМ! Гррр…*

Устремившись ко второму ящеру, который к его удивлению даже и не подумал сбегать, Ашикаби ворвался в очередной шквал взаимных ударов, которые закончились увеличением незаживающих ран на его теле.

— К черту! Оставайся здесь и никуда не уходи… Скоро встретишься со своим ублюдком! — Не имея при себе нераскрытых козырей, проскрежетал зубами Ашикаби и, развернувшись, предпринял попытку отступления.

*Шух!*

Однако к его удивлению враг принялся его преследовать, имея практически равную с ним скорость, и время от времени настигая его для обоюдного обмена ударами, каждый из которых наносил телу Ашикаби огромную боль.

До границы действия ауры алтаря было немногим больше десяти тысяч километров. И в обычной ситуации это расстояние было плевым даже для рядового полубога. Однако будучи вынужденным отбиваться от натиска каждые несколько сотен километров, Ашикаби получил огромное количество незаживающих ран, прежде чем чудом вырвался наружу.

В попытке не просто убраться прочь, но и спасти свою жизнь, ему даже пришлось задействовать два редких артефакта. Каждый из которых пусть и был заблокирован мгновение спустя, но мгновенный эффект позволил Владыке Ооцуцуки спасти свою жизнь и бесславно сбежать от жалкого и презираемого бойца, по силам равного полубогу.

<section >

<title >

Глава 955

На расстоянии в девятнадцать световых лет от произошедшего сражения, на крохотной голубой планете, в еще более крохотном Клане Накаяма никто и подозревал о собственном везении.

Напротив. Весь Клан Накаяма пребывал в умеренно-траурном настроении и был далек от такой роскоши, как праздник. Даже пробуждение любимого и бессменного главы клана вызвало лишь сдержанные порывы радости, заглушаемые тяжестью витающей вокруг грусти.

Однако вопреки общей тенденции, Кеншин был не намерен погрязать в бесконечной печали и так же не был намерен допускать этого среди членов своей семьи, филигранно подхватив инициативу своих жен и дочерей на веселье и радость.

Разговор, а вернее, впервые за многие месяцы, умиротворенная совместная беседа с женами и дочерьми — стала для Кеншина настоящей отдушиной, затянувшись на четыре полноразмерных часа.

Все это время Цунаде, Хитоми и даже Касуми неуклонно пытались выпроводить его в комнату и уложить в постель, но посттравматическая слабость и болезнь отступали под давлением всеобъемлющей любви и надежды со стороны любящих жен, подпитывая не сколько тело, сколько его тяжелораненную душу.

Кеншин отнюдь не выглядел и не чувствовал себя тяжелобольным, всецело утопая в эмпатическом водовороте и не выказывая ни единого признака усталости, уделяя свое внимание не только всем сразу, но и каждой в отдельности.

Его настроение было столь заразительным, что все женщины без исключений поддались этому наваждению, и в меру природного задора стали забывать обо всем на свете, погрузившись в чувственные разговоры и трепетные прикосновения, каждое из которых наполняло их тела и души умиротворением.

Все зашло настолько далеко, что особо рьяные и прыткие женщины и девушки в лице Карин, Макото, Ино, Акеми, Куроцучи и даже маленькой Рэй, напрочь позабыв о его слабости, то и дело норовили повиснуть на нем сзади или же и вовсе усесться ему на колени.

Редких окриков Цунаде и Кохару для их осаждения было совершенно недостаточно. В особенности если окрики были и впрямь редкие, а сами блюстительницы порядка были совершенно не прочь оказаться в его объятьях.

Однако стоило чрезмерно самоуверенной Мататаби перешагнуть черту ласки и начать откровенный эротический флирт с неуемными попытками залезть Кеншину в штаны, как все ее художества были стремительно прекращены единым и непреклонным осуждением со стороны остальных женщин.

Сам же Кеншин, несмотря на тяжелейшие травмы, все еще оставался мужчиной и, проведя без женского тепла без малого три недели, не мог и не хотел пресекать их заигрывания.

В то же время он не позволял ситуации развиваться излишне далеко. И дело было не только в неуместности, но в первую очередь в его крайне скверном духовном состоянии, не позволяющем провести полноценное зачатие.

И все же это нисколько не помешало ему наслаждаться молодостью и упругостью, а так же зрелостью и мягкостью вьющихся вокруг женщин, о которых в прошлой жизни он не смел и мечтать.

— …а Пятьдесят Седьмой… Ты бы видел его! Он был так храбр и мужественен, почти как ты сам, папочка! — Не умолкая ни на секунду, восторженно щебетала Карин.

— Карин! Тсс… — Шикнула на нее Цунаде, напомнив о согласованном запрете некоторых тем.

— Ничего, — Мягко кивнул ей Кеншин, погладив пышногрудую блондинку по нежной ладони, — Я и не сомневался в его доблести. За чувственной натурой и безвредным видом скрыт настоящий клинок, нацеленный в горло врагам нашей семьи!

— Угу, угу! — Всецело соглашаясь с его словами, закивала Макото, безмерно наслаждаясь похвалой своего первенца, — Но это все еще было слишком опасно! Ты бы видел эту запись… Я не смогла посмотреть ее всю… Так страшно! Мое сердце было готово остановиться в любой момент…

— Обсудим это позже. Сейчас не время для деловых разговоров… — Настойчиво проговорила Кохару, взглядом из-за спины Кеншина выказав Макото строгое несогласие.

— Верно! Лучше оставить это на потом. Я с трудом сдерживаюсь от расспросов про битву с ублюдком Гакуро… — Шипя от предвкушения и затаенного возбуждения, сказала Инари.

— Айя, милая… А как проходят твои дни?.. — Полностью игнорируя крошечные провокации со стороны некоторых особо любопытных женщин, мягко глядя в глаза миниатюрной девушки, спросил он.

— Я… Эм… Ну, в последнюю неделю я спала, ела, следила за твоим состоянием и гуляла с Рэй… — Слегка смутившись от столь пристального внимания, ответила Айя, умолчав о первых сутках, в которые ее глаза были сухими едва ли пять минут.

Желая дать ей искомое и необходимое утешение, Кеншин не желал, чтобы это так выглядело. Именно поэтому уделив ей особое тактильное и эмоциональное внимание, он переключился на Норико, обсудив с ней волнующий ее вопрос тренировок и общего падения дисциплины в клане.

По истечении четырех чувственных часов Кеншин хоть и был выжат, как лимон, но чувствовал себя при этом не в пример лучше, чем после пробуждения. Однако даже он не был всесильным, чтобы суметь продержаться еще один час под возрастающим натиском заботливых «мамочек», пытающихся уложить его в постель.

<subtitle >* * *

В эту ночь, несмотря на ранения Кеншина и ревностное желание никого к нему не подпускать, составить ему компанию было позволено лишь Айе и Карин. Однако первая, в силу своей скромности и аккуратности, немедленно отказалась от риска навредить любимому, тогда как вторая без зазрения совести забралась к нему в постель, отмахиваясь от Цунаде полученным приглашением.

Однако стоило ей уснуть, а всем остальным разойтись по своим делам, как по прошествии менее пяти часов Кеншин вновь пробудился, но не подал виду, воспользовавшись возможностью поразмыслить в тишине.

«Ашикаби… что же ты за существо такое?!..» — Вспоминая кратковременную встречу с его крошечным аватаром, думал он.

Главенствующей мыслью, заполонившей его сознание — была мысль о дальнейшем развитии вражды с кланом Ооцуцуки. Он прекрасно понимал, что после случившегося Ашикаби ни при каких обстоятельствах не спустит это дело на тормозах и совершенно точно не простит ему такого унижения.

Будь это ситуация в вакууме, Кеншин никогда бы не решился на столь наглую пощечину всему клану Ооцуцуки и не посмел бы провоцировать целого бога, будучи в состоянии едва ли совладать с рядовым полубогом.

Однако редкие видения и предчувствие движения по определенным векторам времени и судьбы, даруемые способностью «Глаза Патриарха», позволяли ему действовать несколько более уверенно.

Он все еще не имел представлений о мыслях и планах противоположной стороны и не представлял, с чего вдруг кровная месть Ашикаби ожидается не ранее чем через год. Но имея вполне четкие гарантии временной безопасности, Кеншин мог действовать куда более уверенно.

«Полубоги намного сильнее, чем я думал… Я едва не погиб в бою с Гакуро…» — Мысленно вздыхал он, задумчиво поглаживая светло-багровые волосы спящей девушки.

<section >

<title >

Глава 956

— Угх… — Поднявшись с кровати так, словно его организм состоял из ржавых шестерней, прокряхтел Кеншин.

— Мм?.. — Потерев глаза, удивленно пробурчала Карин, — Ты уже встаешь?.. Сколько время?..

— Рано. Спи, — Прошептал он и, проведя рукой по ее голове, погрузил девушку обратно в сон.

Решив не отвлекать ее попусту и уберегая ее от собственной опрометчивости, Кеншин был настроен побыть наедине со своими мыслями и, молча покинув свою комнату, направился на ночную освежающую прогулку.

Утратив огромную часть своих духовных сил и имея лишь весьма ограниченные и все еще не восстановившиеся физические возможности, он по-новому, а вернее, по хорошо забытому старому взглянул на окружающий мир.

Его органы чувств вновь были по большей части ограничены лишь слухом, осязанием и обонянием. Отчего давно позабытые звуки шелеста травы, стрекота насекомых и даже едва слышимых вибраций под землей воспринимались им, как нечто удивительно прекрасное.

Мириады запахов, атаковавших его нос — так же были совершенно чудесными в своем великолепии. Аромат окружающей природы ранневесеннего сезона был по своему упоительным и расслабляющим.

Совершенно внезапно для себя Кеншин полностью забылся в великолепии человеческих чувств, замерев на месте, словно статуя. Проходили минуты и даже десятки минут, а он продолжал стоять посреди парковой дорожки, застыв в позе любования цветами.

Спустя какое-то время его фигура стала настолько неотличима от окружающего антуража, что редкие белки, осторожные еноты и даже парочка замерших под землей кротов окончательно перестали его бояться, продолжив свои важные ночные дела.

*Шух…*

Еще несколько минут спустя на его левую руку приземлился крупный жук. Кеншин же, будучи в сознании, рефлекторно хотел было его прихлопнуть, но в то время, пока тело намеревалось сделать одно, разум считал совершенно иначе.

— Это ни к чему… Лети… — Взяв отвратительного на вид черного жука в правую ладонь, милосердно вздохнул он.

Он и сам не понимал с чего вдруг проявил милосердие к столь незначительному живому существу, которое ранее было бы уничтожено при приближении более чем на три метра исключительно из-за брезгливости.

Убив огромное количество людей, зверей и неисчислимое количество насекомых, Кеншин с трудом мог охарактеризовать эту вспышку милосердия. Однако семидневная кома и пребывание на грани жизни и смерти словно изменили нечто глубинное внутри него самого, изменив его восприятие себя, окружающих и самой жизни.

— Милосердие… Роскошь недоступная никому, кроме поистине сильных душой и телом… — Глубоко задумавшись, вздохнул он, чувствуя себя крайне странно.

Ранее желая отдать приказ о подготовке как минимум сотни душ очередных преступников для собственного насыщения, он внезапно передумал. При одной мысли о лишении жизни не просто живого существа, но и человека — его тянуло блевать, а мысль о поглощении человеческой души отвращала его настолько, что отвращение трансформировалось в настоящую боль.

— Что есть Милосердие?.. — Забывшись в своих собственных чувствах и размышлениях, прошептал он вслух и, напрочь позабыв о своих делах и планах, принял удобную сидячую позицию прямо посреди парковой дорожки.

*Фууу…*

Внезапно его тело покрылось насыщенным сиянием. Казалось, вся Ци в радиусе многих сотен километров задрожала и пришла в движение, неспешно окружая фигуру умиротворенного Кеншина.

— Ах! К-Кеншин, что с тобой?! — Послышался испуганный вскрик Цунаде.

— Тссс!.. Помолчи! — Резко остановила ее Инари, — Не мешай ему. И останови всех, кто попытается.

— Что с ним происходит? Ты знаешь?.. — Удивленно покосившись на старшую подругу, нахмурилась Цунаде.

— Нет. Но глядя на эту «Ци», думаю, что ничего плохого, — Уверенно ответила Инари, с трудом сдерживая свое удивление и волнение от вида совершенно уникальной и неизвестной расе Амацубито энергии.

— Д-думаешь?!.. — Взволнованно и грозно воскликнула Цунаде, но встретила лишь еще более грозное шипение и жест помолчать.

Кеншин тем временем находился в совершенно уникальном духовном состоянии, размышляя о природе Милосердия. Его душа будто бы спорила с разумом, а сам он, являясь квинтэссенцией души и разума, пытался найти истину.

«Все ли существа заслуживают Милосердия?.. Преступники?.. Душегубы?.. Убийцы моих сыновей…» — Размышлял он, пытаясь ответить на вопрос, смог бы он проявить Милосердие к Куро Шики, убившему Ичиро.

«Может ли убийство одного считаться Милосердием по отношению к другому?..» — Нахмурив брови, слегка засомневался он, а яркое свечение Ци вокруг его тела начало постепенно уменьшаться.

«Может ли убийство в принципе считаться Милосердием?..» — Еще сильнее нахмурился он, а его внутренний мир, взгроможденный на огромных эфемерных Дао-Колоннах, истово задрожал.

Женщины, наблюдающие за ним со стороны, совершенно не понимали природы происходящего и непременно ужаснулись бы, узнай, что вся культивация и фактически жизнь их любимого мужа в этот момент проходит сложнейшую проверку на прочность.

Свечение собранной Ци меркло еще стремительнее, а медленное всасывание всей Ци из нескольких регионов Империи Накаяма окончательно прекратилось и было обращено вспять.

*Треск… Треск… Треск…*

Грохот от расходящихся трещин на массивных и безупречных Дао Колоннах набатом бил по разуму Кеншина, но тяжесть нависшего над ним вопроса была настолько сильна, что он игнорировал все происходящее, погрузившись в поиск ответа на совершенно неразрешимый вопрос.

*Треск… Треск… Треск…*

Скорость разрушения основ его культивации усиливалась с каждой секундой, а свечение собранной вокруг его тела Ци окончательно развеялось. Однако, казалось, Кеншина это совершенно не волновало и, продолжая поддаваться многочисленным сомнениям, он все еще пытался найти непреложную истину.

«Добро и Зло… Милосердие и Кровожадность… Кто решает, что правильно, а что нет?..» — Ослабевая физически с каждым мгновением, подумал Кеншин, и мгновение спустя его глаза загорелись небывалым огнем понимания.

— Милосердие… Я понял… Я, наконец, понял! — Широко раскрыв глаза, во всеуслышание заявил он.

*Фууу!..*

Трещины в его Дао Колоннах в мгновение исчезли, а Ци, успевшая развеяться по округе, с неестественной скоростью вернулась назад, образуя настоящий водоворот. Более того, скорость и площадь сбора Ци с других регионов Земли многократно усилилась.

Словно паутина, или же сеть громадных трещин, потоки плотной Ци тянулись в одну единственную точку со всей Империи Накаяма и далеко из-за ее пределов. Однако, как и прежде, Кеншин совершенно не обращал на это никакого внимания.

— Истины не существует… Каждый кует ее для себя самостоятельно! — Вспыхнув непоколебимой уверенностью, властно заявил Кеншин.

*ФУУУ!..*

Скорость сбора Ци усилилась еще в несколько десятков раз, а потоки голубоватого свечения были настолько плотными, что становились видимыми невооруженным глазом простых людей.

Огромные, непомерно гигантские потоки Первородной Ци тянулись к телу Кеншина, собираясь в одну сплошную практически жидкую массу. Однако стоило ему обратить внимание на свое окружение, как его взгляд наполнился непониманием, а мгновение спустя и вовсе тревогой.

— Что?.. Нет, не сейчас. Я ведь еще не готов! — Спонтанно воскликнул он, пребывая в абсолютном шоке с происходящего.

Не оправившись от травм, последнее, что он мог планировать в такой ситуации — это прорыв на новую, малоизученную стадию культивации. Однако видя, что все зашло настолько далеко, он с тревогой и последующим смирением осознал, что отменить это попросту невозможно.

— Этап Отсечения Души?.. Да будет так! — Собравшись духом и вспыхнув непоколебимым настроем, властно заявил Кеншин, приготовившись к суровой проверке его собственных убеждений.

<section >

<title >

Глава 957

Кеншин был весьма слабо осведомлен об этапе Отсечения Души, но все еще знал ключевую информацию об этой удивительной границе, еще сильнее отдаляющей культиваторов от простых смертных.

Практики Отсечения Души считались удивительными и крайне редкими даже в мире юноши Барея и его мудрого наставника Схенея, у которого Кеншин и почерпнул первые основы культивации.

Мощь существ, кому посчастливилось перешагнуть эту непростую грань, превосходила все прежние границы в десятки а то и сотни раз, возвышая их на уровень настоящих небожителей.

Кеншин имел хорошее представление о разрушительной силе практиков Отсечения Души и видел, как те одним ударом кулака крошили небольшие планетоиды, а также высушивали огромные озера и небольшие моря своими огненными техниками, стирая и возводя горы по своему желанию, и щадя и сокрушая всех тех, кого посчитали нужным.

Однако и плата за столь высокую боевую мощь была крайне высока. Помимо крепких основ культивации и некоторых требований к физическому телу, для прорыва на этап Отсечения Души требовалось нечто большее, нежели ресурсы.

Грань между этапами Формирования Души и Отсечения Души являлась совершенно непреодолимым пределом для всех поистине могущественных культиваторов, желающих провести по этому пути своих смертных близких.

Было недостаточно, как раньше, утопить свое чадо в бесконечном количестве ценных ресурсов, даруя ему беспрепятственный путь к вершине культивации. Ибо этап Отсечения Души требовал того, чего нельзя было даровать. А именно — понимания.

Отсечение Души в суровом и величественном названии этой ступени было отнюдь не преувеличением. И культиватору, что вознамерился двигаться к вершине мастерства, требовалось пройти закалку своих убеждений через суровый и беспристрастный суд самого бытия, который было невозможно подкупить и уболтать.

На этом этапе происходил огромный... поистине гигантский отсев случайных людей от поистине достойных и уверенных в своем пути культиваторов. И все те, кто не сумел доказать свое право двигаться вперед, уничтожались телом и душой.

Отсечением Души называлось буквальное отсечение части собственной души, противоречащей убеждениям культиватора и лишь мешающей двигаться в назначенном направлении. Однако если же путь был неправильным, или же сам культиватор в нем колебался — отсекался не только фрагмент души, но и сама душа уничтожалась окончательно и бесповоротно.

<subtitle >* * *

— Ч-что происходит? П-папочка! — Спешно выбежав во двор в одном нижнем белье, с тревогой пропищала Карин.

— Тссс!.. Не мешай ему, все в порядке! — Спешно шикнула Цунаде, схватив ее за руку и не позволяя ей двинуться дальше.

Карин могла лишь с шоком и непониманием в глазах смотреть на сидящего на земле Кеншина и бушующий водоворот Первородной (абсолютно жидкой и густой) Ци. Это пугало, но в то же время интриговало ее любопытство, ибо потоки окружающей Ци будоражили ее собственное тело, позволяя с каждым вдохом прогрессировать в собственной культивации.

Получив от Кеншина всю полноту руководств по Конденсации Ци, Карин странным образом сумела успешно культивировать, не встречая проблем, с которыми сталкивались все ее братья и остальные жены Кеншина.

Однако за более чем месяц каждодневных тренировок она сумела продвинуться лишь до третьей ступени Конденсации Ци, распалив лишь три узла из тринадцати возможных. И именно в этот неподходящий момент, спустя пять секунд после прибытия во двор, она неожиданно для себя разожгла четвертый.

*Вздох*

— Мффф… — Вдохнув и выдохнув полную грудь воздуха, она моментально наполнилась частицами окружающей Ци и, не в силах заниматься этим стоя, немедленно уселась на землю.

*Пуф!*

Пятый узел Конденсации Ци был зажжен столь же быстро, как и четвертый. И полностью погрузившись в свою собственную культивацию, Карин вынужденно позабыла обо всем остальном, занимаясь дыхательной гимнастикой и скрупулезно обрабатывая поступающую Ци, дабы выковать прочные основы.

<subtitle >* * *

Сам же Кеншин в этот момент был полностью погружен в свои мысли и убеждения. Внутренние демоны, а именно — цепь хаотичных мыслей и сомнений, втиснутых в его разум извне, то и дело пытались подточить его волю и заставить сбиться с пути, но он был тверд и непреклонен.

— Давай. Я готов! — Выпрямив спину и гордо уперев обе руки в колени, с вызовом прорычал он.

*Шууух!..*

Словно по волшебству, из ниоткуда, прямо напротив него сформировался гигантский иллюзорный меч. Он был видим лишь самому Кеншину, тогда как все наблюдатели могли лишь ощутить повышенную тревогу, задрожав от страха.

— Айя, уведи Рэй, быстро! — Моментально скомандовала Цунаде, видя как стоящая вдалеке и выглядывающая девочка начинает рыдать от страха.

— Макото, Ино, Ханаби, а ну брысь в свои комнаты! — Грозно шикнула Мэй, быстро подхватив инициативу старшей женщины.

Будь Кеншин в сознании и планируй он все это заранее, он бы трижды предупредил всех близких держаться от него подальше. Однако даже если Меч Отсечения не мог причинить вреда случайным и непричастным людям, не пытавшимся вмешаться в процесс, давление и нагнетенный страх все еще без труда вгоняли даже стойких людей в панику и истерику.

Огромный (пятиметровый в длину и метровый в ширину) иллюзорный меч навис аккурат над телом и душой Кеншина, наводя угрожающее и невероятно мощное давление, призванное сломить уверенность культиватора в прорыве и уничтожить его одним ударом.

— Думаешь, я сомневаюсь?! Давай! — Глядя вверх полным ярости и несогласия взглядом, прорычал Кеншин.

*Шух!*

Гигантский меч в долю крошечного мгновения опустился вниз, и на немыслимой скорости пронзил его тело и душу. Однако выглядя так, словно способен разрубить душу пополам, меч все же не нанес Кеншину никакого вреда, игнорируя все, кроме одной единственной детали.

— Я отсекаю… Кровожадность! — Уверенно провозгласил Кеншин, рыча в пустоту.

*Фууу!..*

Меч вспыхнул ярким сиянием и, загоревшись невероятной мощью, способной стереть в пыль любую душу, протаранил душу Кеншина насквозь, рассекая ее напополам, в надежде зацепиться за неустойчивый фрагмент, но все было тщетно.

Душа Кеншина, подвергшись «Отсечению», была полностью невредима, и лишь маленький сгусток странной субстанции виднелся на широком лезвии иллюзорного меча, символизируя собой избавление от губительного концепта Кровожадности.

Милосердие было полной противоположностью варварской Кровожадности. И будучи первой поистине уникальной Концепцией, пробужденной Кеншином на пути культивации, оно не могло сосуществовать вместе со своей полной противоположностью.

Кеншин не планировал ни освоения уникальной Концепции, ни тем более переход на этап Отсечения Души. В столь плачевном физическом и духовном состоянии это было не самым разумным решением. Однако от его желания в этой ситуации не зависело ничего.

Гул, давление, ровно как и Меч Отсечения испарились в считанные мгновения, словно их никогда и не было. Гигантский океан Первородной Ци, собравшийся в одной точки со всего континента, столь же стремительно был поглощен телом Кеншина, словно капля воды, упавшая на сухую землю.

*Шух!*

Резко открыв глаза, Кеншин оглядел свое тело и свое окружение, сосредоточив взгляд на стоящих неподалеку женщинах. Столкнувшись с его взглядом, каждая из них отшатнулась, и даже Инари не смогла сдержать дрожь в глубине своей души.

— Цунаде, милая, распорядись приготовить мне горячую ванную, — Мягко сказал он, отведя свой тяжелый взгляд, давление которого с трудом контролировалось.

— Д-да, — Кивнула она и, не раздумывая, направилась исполнять его поручение, чувствуя себя крайне странно.

— А ты… Застудишь самое ценное, негодница… — С любовью в голосе рассмеялся он, глядя на сидящую на земле Карин.

*Пуф…*

Сделав шаг в ее сторону и протянув ладонь к ее спине, он высвободил лишь крошечные частицы Ци, обеспечив ей очередной скачок в культивации, продвинув ее на девятый этап Конденсации Ци.

— Ах… Э-это было чудесно… — Опьянев от удовольствия и потираясь спиной о его ладонь, промурлыкала Карин, — Х-хочу еще!